Роальд Мандельштам читает свои стихи. Рисунок Александра Траугота.
Фильм называется «Продавец лимонов». Никакого отношения к поэту Лимонову он не имеет, зато имеет отношение к поэту Мандельштаму. Но не к Осипу, и даже не к Юрию*, а к Роальду**. (Все три поэта не родственники, а однофамильцы).
В фильме звучит: «Здесь живет Мандельштам, / Но не тот Мандельштам. / А тот Мандельштам / Давно уже Там».
Теперь и тот, и этот Мандельштам – Там.
Иногда Роальда Мандельштама называют Мандельштам Третий. Первый умер в сталинском лагере. Второй, Юрий, – в фашистском. При этом наиболее трагична судьба Третьего, Роальда, который ни в каком лагере не сидел. Им даже чекисты брезговали, когда занимались его друзьями-художниками.
Чекисты знали, что он смертельно болен.
Достаточно было и того, что Роальд Мандельштам при жизни не издал ни одного стихотворения. Это было чистое подпольное искусство. Подполье располагалось примерно на уровне ленинградских-петербургских крыш.
Я не знал, отчего проснулся
И печаль о тебе легка,
Как над миром стеклянных улиц –
Розоватые облака.
Мысли кружатся, тают, тонут,
Так прозрачны и так умны,
Как узорная тень балкона
От летящей в окно луны…
Роальд Мандельштам был – поздний романтик. Настолько поздний, что говорить о нем сейчас вроде бы уже поздно, всё равно его почти никто не читает, а самое главное – читать не будет. Почти никто.
Но Максим Якубсон всё же рассказал о нем, пройдясь по заасфальтированным петербургским булыжникам.
И не надо мне лучшей жизни,
Сказки лучшей – не надо мне:
В переулке моем – булыжник,
Будто маки в полях Монэ.
Звучит закадровый голос. Это стихотворение о стеклянных улицах и булыжниках, похожих на маки, в фильме читает петербургский поэт Пётр Брандт, который месяц назад провел творческий вечер в этом же зале городской библиотеки.
Фильм «Продавец лимонов» настолько новый, что в Пскове состоялся первый его публичный показ.
Пользуясь случаем, Максим Якубсон (о его фильме, посвященном Павлу Адельгейму, «Псковская губерния» рассказывала недавно) показал и еще один свой фильм – «Право переписки».
Литературная направленность вечера обозначилась с самого начала, когда актер псковского драмтеатра Виктор Яковлев прочитал вслух несколько строф из Роальда Мандельштама. А закончился вечер чтением стихов самого Максима Якубсона.
Герои «Продавца лимонов» волшебным образом пытались уклониться от действительности. От советской действительности сороковых-пятидесятых-шестидесятых годов. Это художники Рихард Васми, Владимир Шагин, Александр Арефьев – тот самый арефьевский круг, к которому Роальд Мандельштам тоже имел прямое отношение.
Прикованный болезнью и Советской властью к ограниченному пространству, Роальд Мандельштам в своих стихах вырывался на поэтические просторы, напоминая поэта и путешественника Николая Гумилёва.
Сон оборвался. Не кончен.
Хохот и каменный лай.
В звездную изморозь ночи
Выброшен алый трамвай.
Пара пустых коридоров
Мчится один за другим.
В каждом — двойник командора —
Холод гранитной ноги.
— Кто тут?
— Кондуктор могилы!
Молния взгляда черна,
Синее горло сдавила
Цепь золотого руна…
Ночью Ленинград для Роальда Мандельштама превращался в экзотический горный массив. Поэт переносился в Пиренеи, на Кавказ, в античную Грецию… Никто не мог его удержать.
Тучи.
Моржовое лежбище булок.
Еле ворочает даль.
Утром ущелье – Свечной переулок.
Ночью – Дарьял, Ронсеваль.
Роальда Мандельштама назвали в честь норвежского полярного путешественника Роальда Амудсена.
Амудсен – первый человек, достигший Южного полюса и первый, кто побывал на обоих географических полюсах планеты. Погиб в 1928 году во время поисков пропавшей экспедиции Умберто Нобиле. В конце двадцатых – начале тридцатых годов ХХ века был очень популярен в Советском Союзе. В то время в СССР появилось много Роальдов. Но Роальд Чарлсович (его отец – боксер, революционер, а в последствие – репрессированный, приехал из США) был один.
Роальд Мандельштам мысленно тоже пускался на поиски пропавших экспедиций и исчезнувших цивилизаций. Случалось – что-нибудь находил. Следы находок можно обнаружить в 400 стихотворениях, которые от него остались.
Александр Арефьев рассказывал о своих друзьях: «Мы балансируем на канате. Мы — канатоходцы, даже, можно сказать, на острие ножа. Но как хорошо балансировать перед восхищенной публикой, которая тебе аплодирует и радуется твоей ловкости…»
По мнению Арефьева, они балансировали над пропастью с нечистотами. Никакой публики не было. Зато была высота.
Роальд Мандельштам по этому поводу написал:
Мои друзья – герои мифов.
Бродяги,
Пьяницы
и воры.
Моих молитв иероглифы
Пестрят похабщиной заборы,
Твердя свое
Баранам, прущим на рожон,
Стихи размеренной команды –
Такие песни не для жен.
- Здесь есть мужья...
- Но есть ли мужи?
(Мой голос зычен,
груб и прям.)
Дорогу мне!
Не я вам нужен!
Я не пою эпиталам.
Какие уж тут эпитоламы, то есть свадебные песни.
Песни, которые «пел» Роальд Мандельштам, оказались не только не для жен, но и не для мужей. Так получилось, что многое ушло вхолостую, растворилось, и было издано совсем в другую эпоху.
Яркие лимоны!
— Звонкие лимоны!
Если вам ночами
скучно и темно,
Покупайте луны —
Лунные лимоны,
Медные лимоны —
золотое дно…
Надо полагать, что продавец лимонов – это и есть поэт. Он – хозяин своих слов. «Лунно и лимонно / в комнате от них» (привет Игорю Северянину). Протянул, сидя на крыше, руку к небу, достал приглянувшийся и зарифмовал. Вкусно.
В Пскове о художниках арефьевского круга вспоминают всякий раз, когда в город приезжают «митьки», в особенности – Дмитрий Шагин. Своими учителями он считает арефьефцев – художников Александра Арефьева, своего отца Владимира Шагина и Рихарда Васми. Но арефьевский круг без Роальда Мандельштама не сомкнешь. И не разомкнешь.
Иногда Мандельштам в своих стихах вел себя как живописец и красок не жалел: «Вечер входит в сырые дворы, // Разодетый пестрей петуха…»
У Максима Якубсона в неспешном (некуда больше спешить) фильме постоянно появляются картины, похожие на окна, и окна, похожие на картины. Заглянешь туда, увидишь Ленинград середины прошлого века, мысленно сравнишь с тем, что есть сейчас.
Мостика профиль горбатый,
Милая, тих, как всегда,
В красную дырку заката
Ветер вдевал провода…
В общем, мало что изменилось. Но раны затянулись. И не такие раны затягиваются.
Проходит вечер, ночь пройдет –
Придут туманы,
Любая рана заживет,
Любые раны.
Гулко прокатится по крыше лимон и куда-нибудь упадет. В неизвестность.
* Юрий Владимирович Мандельштам (25 сентября 1908, Москва — 18 октября 1943, Явожно, в концлагере) – русский поэт и литературный критик «первой волны» эмиграции, участник ряда литературных объединений Парижа. С 1935 года был женат на дочери композитора И. Ф. Стравинского Людмиле Игоревне Стравинской (в замужестве Мандельштам, 1908—1938).
** Роальд Чарльсович Мандельштам (16 сентября 1932, Ленинград – 26 января 1961, Ленинград). Пережил вместе с родными первую зиму ленинградской блокады, затем был эвакуирован. В 1943—1947 гг. жил в Казахстане у отца, высланного туда в 1937 г., затем вернулся в Ленинград. Недолгое время учился на востоковедческом факультете Ленинградского университета и в политехническом институте. Из-за тяжелой формы туберкулеза нигде не работал, в последние годы почти не выходил из дома.