Зеркала

Сегодня Лев впервые снял телефонную трубку и позвонил папе на работу. Сам, без предварительной практики и даже без разрешения, воспользовался правильной кнопкой быстрого набора, поздоровался, серьезно и осмысленно завел разговор:

- Пап, привет, ну, как ты там? Хорошо? На улице тепло? Холодно? Я покушал и порисовал, а ты? Ммм… Молодец! Ну, работай-работай… Я, услышав сигналы, бежала спасать неизвестного абонента от детской шалости. Но застыла в дверях, изумленно прислушиваясь. Надо же, ребенок-то – совсем настоящий! И когда успел? И где научился?

- У тебя, мама, у тебя, - среагировал Саша на озвученный вопрос, - даже интонации твои.

В перинатальный период я, как, наверное, и большинство мам, находилась во власти двух противоречивых чувств. С одной стороны – благостное умиление, навеваемое гормонами: «деточка, рющечки, погремушечки». С другой – тревожное ожидание: впереди бессонные ночи, грязные пеленки, детские слезы и болезни. Впрочем, надолго ли эти печали! Штанишки ребенок пачкает от силы года два, беспричинно рыдать по ночам перестает и того раньше, а в три года его можно без угрызений совести сдать в детский сад – и привольная, праздная жизнь покатится, шутя…

Даже в самом критичном настроении, даже в первые годы материнства я не понимала, насколько глобально изменят дети мою жизнь. И дело действительно не в горшках и пеленках – это быстро проходит и легко забывается. Вот уже тринадцать лет я нахожусь под постоянным пристальным надзором, а последние три года – под двойным. Дети все видят, все запоминают и (нет, не критикуют, долгое время родители – объекты вне критики) копируют. «Себя как в зеркале я вижу, и это зеркало мне мстит».

Вот Саша: ужасный почерк, загнутые углы тетрадей, вечный беспорядок в школьном рюкзаке… Боже, как меня это раздражает! Но когда я прошу его уточнить что-то в моем ежедневнике, он подозрительно знакомо морщит лицо: «В каком отвратительном состоянии у тебя записи!» В каком, в каком... В таком же, как и у тебя, сын. Точнее, это у тебя, как у меня.

Конечно, я учила ребенка писать аккуратно – пять раз в неделю, во время выполнения домашних заданий. Но сто раз в день он, заглядывая мне через плечо, убеждался, что норма – это небрежный размашистый почерк. Теперь я могу писать за Сашу сочинения, не утруждая себя подделкой – никто не отличит, «как курица лапой».

Захожу к Александру в комнату – накинутая на кресло рубашка, забытая на столе кружка, на кровати – книжка брошена открытой, вверх обложкой. Сколько раз говорила: пользуйся закладкой! Возвращаюсь на свою территорию – кружка у монитора, футболка зависла на стуле, книга… Дети часто не слышат нас, наших нравоучений и замечаний. А вот видят они – великолепно.

Но я долго, долго отказывалась признавать самые раздражающие Сашины черты своими. Бабушки-дедушки с ним много общались, садик, детский и взрослый социум – ишь, набрался. Со Львом у меня такой отговорки нет: я самый влиятельный и «многочисленный» человек в его окружении. И когда он холодным твердым голосом пресекает заигрывания-щекотания: «Мама, пожалуйста, немедленно прекрати», - меня бьет током – вот, значит, как я разговариваю со своими детьми.

Лев и Саша постоянно демонстрируют, как я двигаюсь, что напеваю себе под нос, какие «паразиты» засоряют мою речь. Их поведение – барометр моего. Если слышно, что Александр резок в речи и раздражен на сверстников во дворе – значит, так себя сегодня вела и я.

Много времени и сил ушло на то, чтобы не пугаться и не раздражаться на собственные отражения в маленьких «зеркалах». Принять своих детей такими, как они есть, какими выросли под нашей опекой, в сущности, означает принять себя. А если что-то категорически неприемлемо – изменения начинать тоже приходится с себя.

Сашина тяга к боевикам и «ужастикам» заставила нас пересмотреть собственный кинорепертуар, Лёвино стремление бегать с тарелкой по комнате усадило всю семью за обеденный стол. Когда понимаешь, что дети – это твой шанс стать лучше, конфликтное родительское брюзжание «Слушай, что я говорю!» сменяется на безмолвное «Смотри, как я делаю». Мерило всем моим нынешним поступкам – не что подумают об этом другие люди, а как отразят это мои родные дети. Их беспристрастное, безобвинительное судейство – самое суровое.

Но все же я не смею считать детей калькой только с себя. В маленьком человеке причудливо сочетаются гены многих родственников, отражается и закрепляется поведение многих людей. Вот откуда у Саши такой интерес к кулинарии, когда родная мать терпеть не может кастрюли-сковородки и все, что с ними связано? А Лев – единственный в нашей пешеходной семье ярый поклонник автомобилей. Мы не показывали, мы не поощряли этот чересчур мальчуковый интерес, а он есть, и всё тут. Иногда это иное, не свое, в ребенке тоже отталкивает и вызывает непонимание.

Но если дать прорасти крупинкам «самости» - оказывается, что рядом живет хоть и другой, но очень интересный близкий человек. И вот уже Саша учит меня печь пирожки (никогда раньше не связывалась с тестом!), а благодаря Льву я научилась отличать «Мустанг» от «Пассата» (вау! не все автомобили на одно лицо!).

Чем старше мои дети, тем больше я чувствую, что не только и уже не столько они отражают меня, но и я сама становлюсь «зеркалом» их меняющихся интересов. Бесконечный, наверное, процесс. Но очень захватывающий.

Елена ЧЕРЕПИЦКАЯ.

Продолжение следует...

Предшествующую публикацию см. здесь.