Ковчег

Превратности плавания из Чуди на Русь в эпоху глобализации

Еще сто лет тому назад на акватории Псковского, Чудского и Тёплого озёр с прилегающими реками насчитывалось около полутысячи таких судов. Столетиями оставались неизменными традиции их постройки, конструкция, принципы вождения и – самое главное! – маршруты, связывавшие в единое целое экономики, этносы, эпохи.

Сегодня такой корабль – лишь один. И увидеть его россиянам можно пока только в Интернете. Или – по ту сторону границы Евросоюза.

Вперёд в прошлое

Фото: Margus Uudam

Нынче в моде реконструкции и римейки. Имею в виду не повсеместное исполнение кавер-версий Пугачёвой и Boney-M, съёмки фильмов о новых приключениях после бани в новогоднюю ночь или красивый древний обычай выборов единственно правильной партии.

Говорю о другом: разного вида серьёзных играх с историей: тут и аутентичное исполнительство старинной музыки на точных копиях древних инструментов в соответствии с эстетическими принципами иных эпох; тут и воспроизведения сражений многовековой давности, собирающие десятки и сотни участников, являющихся на поле брани закованными в броню, под вышитыми шёлком штандартами, а порой – в сопровождении многочисленных и верных «людных, конных и оружных» дружин. Тут и living history – странное увлечение странных людей, в собственной жизни скрупулезно реконструирующих одежду, жилища, ремёсла, оружие, еду, игры, манеры и даже языки далёких эпох.

Можно похихикать над чудаками, «бегущими от современности». А можно всерьёз поразмышлять над природой этой самой современности, провоцирующей беспрецедентную «эмиграцию в прошлое». Задуматься над смыслами и ценностями, которые можно обнаружить в прошлом, открывающимся не со страниц учебников и исторических романов, не в музейных экспозициях и обзорных экскурсиях, а в самом опыте жизни, в опыте быта: одежды, пищи, боя, танца, путешествия. Открывающимся из живого общения, непосредственного и явного контакта с подлинным предметом, восстановленным по образу и подобию того, которым пользовался человек иной эпохи. Хоть и созданная сегодня, это действительно подлинная вещь. Не пластиковая имитация, не виртуальная фальшивка, а честный, прочный и благородный предмет, сделанный из честного и благородного материала: дерева, металла, ткани честными и трудолюбивыми руками.

И, возможно, вещи эти что-то говорят о другой, не такой, как нынешняя, жизни в иную эпоху – хоть и не столь изнеженно-комфортной, как наша, но зато более цельной, открытой и справедливой.

* * *

Такие вещи редки; их создание сопряжено с трудом и требует опыта. Простите игру слов: предметы эти в самом деле стоят дорого, оттого что дорогого стоят. Вообразите себе хотя бы процесс воссоздания одежды: от выкройки, «снятой» с полуистлевших археологических находок или хранящихся в музейных фондах образцов, от подбора тканей, ниток, инструментов для работы до искусства правильно завязать узел или заколоть фибулу на плаще. Ещё труднее воссоздание оружия или музыкального инструмента. И уж вовсе высший пилотаж – нечто масштабное, сложное и предельно функциональное. Например, дом. Или корабль.

Шутки в сторону – ведь тут если что-то будет сделано неверно, то не подолом за куст зацепишься и не булаву с неудобной ручкой не вовремя сронишь: тут можно утонуть навсегда. И ещё: создание корабля, даже небольшого – это безумно, невероятно сложное, затратное и трудоёмкое дело, которому обязательно должно предшествовать обширное и скрупулезное исследование. Как уже было сказано, это – высший пилотаж реконструкции.

Оттого так редки примеры строительства исторически точных и достоверных копий старинных кораблей. Их до сих пор по всему миру – считанное число, притом что численность объединений living history уже давно идёт на тысячи и десятки тысяч.

Исчезнувшие паруса Чудского озера

Теперь новость; для кого-то ничего особенного – а для меня так удивительная и волнующая: один из таких кораблей вот уже два года бороздит воды Чудского озера. Jommu – так его зовут – был заложен весной 2005 года и спущен на воду 29 апреля 2006-го. Суда, подобные ему, ходили по озеру более 600 лет – со времён Ганзы до середины ХХ века. В средние века этот тип корабля – с очень широким вместительным корпусом, одним прямым парусом и клинкерной обшивкой – назывался «когг». В Европе они были символом ганзейской торговли и исчезли практически одновременно с утратой Ганзой своих позиций, к XVII веку. А вот на Пейпусе – Чудском озере и внутренних водоёмах, прилегающих к нему – сохранились до ХХ века практически без изменений конструктивных принципов, способов строительства и навигационных приёмов. Тут время и технический прогресс как будто бы остановились – так бывает, когда какая-то конструкция достигает совершенного баланса по показателям «технология»-«применение»-«стоимость» - вплоть до революционных изменений по одному из этих параметров. Так телега или мельница не менялись, пока не появились двигатели внутреннего сгорания и централизованное снабжение сельских жителей хлебом, выпеченным в городах.

Именно такой «законсервированной технологией» было в XV–XX веках строительство судов на Чудском озере. Практически тот самый тип кораблей, что известен по различным изображениям и деталям из археологических раскопок как ганзейский когг, тут стал называться баркой. В эстонском языке сохранилось слово, нам знакомое скорее из былин и летописей: lodja – «ладья». Поразительно: когда смотришь на фотографии, сделанные в начале ХХ века, где запечатлены барки, перевозящие по озеру фураж или древесину, кажется, что каким-то чудом фото сделано в средние века: тот же прямой парус на одной рее, тот же широкий корпус, та же обшивка досками, соединёнными внахлёст.

Ещё в начале прошлого века на озере насчитывалось около полутысячи лодий размерами от 12-ти до 35-ти метров в длину. Интересно, что строили их главным образом не на западном берегу, а на восточном – севернее Гдова, в местечке с названием Раскопель.

На рейдах Пскова, Гдова, Дерпта (Тарту) порой скапливалось до двухсот кораблей с экипажами. Это был целый мир мастеров-строителей, матросов, корабельщиков, владельцев судов, содержателей прибрежных трактиров и барышников, делающих выгоду на перевозках с одного берега озера на другой. Это был целый мир взаимовыгодных контактов, связывавших берега огромного, как море, озера, населённые людьми разных вер и языков. Озеро, которое тогда не разделяло, а связывало.

Глядя на фотографии Тарту или Пскова, сделанные сто лет назад, понимаешь, что корабли, стоящие вдоль берегов Эмайыги и Великой – одни и те же корабли, а люди, которые смотрят с бортов этих кораблей – одни и те же люди.

Благодаря исчезнувшему ныне миру кораблей расстояние, разделявшее людей и города, сто лет назад было гораздо меньшим, чем сейчас.

И, кстати, когда это всё вообразишь, совсем иначе начинают видеться «морские» сюжеты, связанные с Псковом: от Сани Григорьева из «Двух капитанов», выросшего на берегах Великой, где он мог видеть настоящие корабли и настоящих моряков, до памятника псковичам-флотоводцам, довольно странного в, казалось бы, далёком от морей провинциальном городке.

* * *

Фото: Emajoe Lojaselts

Впрочем, всё это лишь тени прошлого, пожелтевшие фотографии и страницы старых книжек. К середине ХХ века радикально изменилась вся жизнь, и в Причудье появились новые моторы, новые технологии, новые страны; новые экономические и политические отношения между людьми и народами. Парадоксально, но скорейшему исчезновению этих судов способствовали их уникальные качества: при осадке порядка 60-ти сантиметров в среднем барка могла принять на борт до 50-ти и более тонн груза – это делало их отличным десантным средством, применявшимся во всех войнах (двух гражданских и двух мировых), прошумевших над Чудским озером в минувшее столетие. Суда просто пожгли в военные времена, они пали жертвой междоусобиц.

К 1950-м характерный силуэт прямоугольного паруса когга-барки пропал с озёрного горизонта. Казалось, что навсегда.

Барочных дел мастера

Прошло несколько десятилетий с тех пор, как последняя чудская lodja сгорела в пожаре или сгнила на берегу, и вот весной 2004 года в Тарту (бывшем Дерпте) несколько чудаков-энтузиастов, мечтавших о возвращении на древнее озеро парусов, основали Emajoe Lodjaselts. В переводе на русский это выглядит довольно забавно: «Барочное общество». Только, как мы уже понимаем, «барочное» - не от «барокко», а от «барка» - хотя, странным образом, в наше время и в данном контексте смыслы сблизились: членов общества с таким названием, несомненно, объединяет нечто старинное и элитарное. Например, тоска по настоящей музыке. Или мечта однажды увидеть из своего окна, как настоящий средневековый парусник поднимается по реке, на берегах которой ты вырос.

Впрочем, мало ли удивительных обществ с экстравагантными названиями возникает что ни день. Удивительно другое: одним лишь произнесением правильных слов и изданием какого-нибудь альманаха дело вовсе не закончилось. Мне с нашего, российского берега всё это, если честно, кажется совершенно невероятным, но факт есть факт: воссоздание не просто единичного корабля, а всей технологии подобного кораблестроения поддержали и государственные власти, и муниципалитет города Тарту, и Евросоюз, и многочисленные спонсоры.

Хотя разумеется, дело не в деньгах, вернее, не они – главное. Главное – те «сумасшедшие», чудаки и безумцы, которым не сидится дома и отчего-то не живётся спокойно, если на горизонте не видно паруса. Вот благодаря таким, пожалуй, и делаются все хорошие (и вроде бы «ненужные») дела на свете: от строительства парусника в мире, где все давно привыкли, что их нет и никогда не будет, до основания лечебного центра для больных детей в городе, находящемся за тысячи километров от твоего дома.

Условия, на которых были получены деньги на кораблестроительство, были весьма суровы: судно следовало спроектировать, построить и спустить на воду в течение считанных месяцев.

Задача невероятно сложная, ведь все секреты производства пришлось осваивать заново: ни на западном, ни на восточном берегу уже не нашлось ни одного мастера, который помнил бы, как делались подобные суда, ни одного ветхого корабельного плотника, который хотя бы показал, как обрабатывать детали. Всё начиналось с чистого листа; для того, чтобы нащупать правильный путь, приходилось изучать огромное количество смежных источников, консультироваться со специалистами, просто экспериментировать, идя древним, как мир, путём проб и ошибок.

На берегу Эмайыги (река, проходящая Тарту и впадающая в Чудское озеро) возвели верфь, рядом расположилась кузница и прядильня льна. Канаты, паруса, все металлические части (скобы, гвозди, крюки) – делалось вручную с соблюдением старинных технологий. Для корпуса, мачты и реи выбирались особые деревья, которые приходилось специально выискивать в лесах. Деревянные гвозди – нагели – вытачивались на уникальном станке, а доски обшивки, для того, чтобы они приняли сложную форму, соответствующую изящным обводам корпуса лодьи, гнули в паровой «бане» - точно так, как это делали в средневековье.

Фото: Emajoe Lojaselts

Судно сошло со стапелей в апреле 2006. Когда оно самостоятельно заскользило по воде, сразу стало ясно, что всё получилось – такой благородной была осанка «Jommu», казалось, сошедшего прямо со средневековой миниатюры. Или хотя бы с фотографии столетней давности. Это была точная копия когга – с корпусом, напоминающем изящную лютню, и готовым принять на борт полсотни тонн груза.

В этой истории много невероятного и удивительного. Невероятной была история строительства корабля. Удивительно его нынешнее существование: точная, безупречно выверенная, выполненная с использованием всех исторических технологий и абсолютно аутентичных материалов, действующая копия древнего судна стала незаменимым персонажем современной жизни весёлого студенческого города, неизменной деталью его культурного ландшафта. Jommu принимает участие в громадном количестве культурных проектов, причём множество из них имеет непосредственное отношение к новейшему искусству.

Широкая и почти круглая палуба (соотношение ширины и длины у когга 1,3:2) – прекрасная сцена, с которой могут выступить и ансамбль старинной музыки, и рок-группа, и авангардный театр. Причём благодаря очень мелкой осадке сцена может подойти буквально к самому берегу практически в любом месте побережья. Устроить концерт или показать спектакль стало можно в самой далёкой деревне сето или староверов. Квадратный средневековый парус – отличный экран для показа экспериментального кино или часть оборудования для перформанса вроде демонстрации на пленэре фантастических фильмов 1910-х годов под живую импровизацию электрогитары.

Это – только малая часть, возможно, даже не самые яркие и запоминающиеся акции, в которых принял участие средневековый когг Jommu. Есть ведь ещё и «просто» походы по озеру и прилегающим водоёмам, научные экспедиции по маршрутам средневековых путешественников, эксклюзивные предложения для туристов, участие в исторических реконструкциях (с уникальным временным диапазоном от средневековья до Второй мировой), а на стоянках - демонстрация работы корабельного плотника, кузнеца, парусного мастера.

Совершенно очевидно, что такие гости, как Jommu и его экипаж были бы прекрасным и желанным украшением для любого культурно-туристического события не только по ту – эстонскую, но и по эту – русскую – сторону озера: от «Псковского циклона» до «Железного града», от традиционного парада кораблей на День рыбака в Гдове до ежегодного форсирования Великой 23 июля в Пскове.

Имеется и стойкое желание членов «барочного общества» пересечь озеро не только вдоль границы, с севера на юг, но и поперек – с запада на восток, чтобы, придя в Псков, Гдов или Раскопель, символически восстановить прерванное парусное сообщение между русским и эстонским берегами.

Но, как я уже говорил, в этой истории много невероятного и удивительного.

Трудности перехода

А самое невероятное и абсурдное – это, пожалуй, следующее: корабль не может придти в Россию собственным ходом. В отсутствии Положения о каботажном (прибрежном) плавании между Россией и Эстонией такой переход крайне затруднителен с формальной точки зрения. Гораздо «проще» (о, абсурд!) водрузить двадцатитонное судно на трейлер, посадить команду в автобус, перевезти через сухопутную границу, проставив в паспорта вожделенные штампы о её пересечении, в нужном месте спустить на воду, продемонстрировать всем желающим… И вернуться – всё тем же оригинальным сухопутным (можно сказать, инвалидным) способом.

До такого «усовершенствования», пожалуй, и в самых мрачных фантазиях не дошёл бы никто из тех, кто жил во времена, когда сотни судов ежедневно пересекали Чудское озеро. Босх и Брейгель со всеми их дураками и монстрами, что называется, отдыхают перед этим шедевром бюрократии.

Впрочем, что особенного: ведь мы уже не удивляемся даже хлебу, который пекут в городе и везут в деревню, в которой забыли, как выглядит мельница. Наш мир – это мир, в котором простые и честные вещи: песня, бой, ремесло, путешествие, трапеза стали уделом чудаков, которые «бегут от современности».

Но именно такие чудаки и спасают наш мир от полной и окончательной деградации, преображают его, придают ему смысл и красоту. И если корабль построен, он придёт сюда – не в этом году, так в следующем; не в следующем, так через годы.

Потому что, если бы он не был построен, то не было бы и надежды на то, что поймут друг друга люди, которые живут на разных берегах прекрасного и огромного, как море, озера.

А так – рано или поздно станет ясно, что у нас разные только алфавиты и цвета паспортов.

Озеро, его простые и честные вещи: вода, воздух, небо, корабли, песок, дюны, ветер, люди и их история – общие. Одни на всех.

И корабль плывёт.

Юрий СТРЕКАЛОВСКИЙ.