Ольгинский мост

Фотограф М. И. Герасимов. Из коллекции Н.Ф. Левина

Хочу посмотреть на Псков с высоты «птичьего полета». Не в буквальном смысле, а в историческом. И не из глубины веков, а поднявшись над веками. Такой взгляд или, если хотите, такая точка зрения позволяет увидеть за деталями и случайностями главное – ту линию жизни, которая предначертана не только людям, но также и городам, и целым странам.

Псков и псковские земли на протяжении многих веков напоминают мембрану – культурную, политическую, экономическую. Вытянутая с юга на север река Великая с ее восточным и западным берегами стала символом этой границы – не государственной, но ментальной, философской. Псков похож на парус, который наполняли разные ветра – то с Запада, то с Востока.

Каким ветром надо наполнить наши паруса сегодня, чтобы корабль плыл*?

Уроки новой Европы

Самые значимые события минувшего века в Европе – это классовые революции и две мировые войны, трагедии всемирного масштаба, насильственно оборвавшие миллионы линий жизни и перекроившие политическую карту континента. Они – электростанции вражды, ненависти и разрушения. Зов труб, требовавших идти на баррикады и в окопы, каждый раз сменялся похоронным воем. ХХ век стал веком неисчислимых жертв, отданных в борьбе за новый миропорядок и новое жизнеустройство.

Ни одна из этих жертв не миновала Псков. И в этом смысле мы полностью причастны к новейшей европейской истории. Не могу избавиться от мысли, что когда в 1969 году в Пскове советские власти разрушали возведенный в 1911 году и переживший две мировые войны Ольгинский мост, чтобы построить чудовищный в своей архитектурной нищете мост им. Советской Армии, они (может быть, подсознательно) разрушали символ успешного сотрудничества между Россией и Западной Европой.

Сейчас, в начале нового века, мы находимся на обочине европейской жизни, ее окраине, периферии. Надо признать, что мы ничего для этого специально не делали, так сложились обстоятельства. Но мы очень мало, рискованно мало делали и делаем для того, чтобы быть если не в центре, то в контексте европейских событий.

Дыхание Европы спотыкается перед нами, словно разбиваясь о невидимые преграды.

Тот, кто хочет быть современным, живет в двух временах – в настоящем и в будущем. Современность начинается с понимания того, что будет завтра.

Последняя четверть ХХ столетия принесла в Европу новые вызовы Времени.

Европа пересмотрела основные принципы своего жизнеустройства. Она переосмыслила сам формат своей политической и экономической архитектуры. Самое главное и самое сложное в этом формате – подняться над национальным, внутренним, и понять общее, европейское.

Всего за несколько десятков лет, на глазах всего двух поколений произошло революционное по своей сути расширение персонального человеческого пространства Европы. Главный урок, который Европа вынесла из трагедии Второй мировой войны, заключался в том, что на смену границам вражды и противостояния должны прийти границы сотрудничества. Переосмысление роли государственных границ – событие фундаментальное, не только политическое и экономическое, но также культурное и общечеловеческое.

Сразу после Второй мировой войны жители европейских стран еще не могли сказать о себе: «Я – гражданин Европы». Сегодня это определение наиболее точно отражает образ мышления уже миллионов людей. Именно из этого образа рождаются идеи, проекты, концепции развития – в политике, бизнесе и культуре.

Образно говоря, в современной Европе несущей конструкцией общества стала горизонталь, а не вертикаль. Идеи сотрудничества оказались вполне симметричны идеям конкуренции.

Европа государств превращается в Европу наднациональных проектов, Европу прямых контактов, когда роль властей заключается в том, чтобы создать условия, а роль людей и корпораций – чтобы этими условиями воспользоваться.

И еще. Европа государств превращается в Европу регионов, когда вопросы регионального развития становятся не менее важны, чем развитие самих национальных государств, когда регионы вступают в прямое сотрудничество и прямую конкуренцию между собой – в первую очередь за людей, их интеллектуальный потенциал, их намерение реализовать себя здесь, а не где-то в другом месте. Именно через это приходят в регион все остальные ресурсы – идеи, инвестиции, бизнес. Главное место для любого человека – это то место, где живет он сам, где живет его семья, а не столица государства или какие-то другие отдаленные и, возможно, процветающие территории. Полностью перефразируя Грибоедова, получим девиз новой Европы: «Где ж лучше? – где мы есть».

Мы не заметили и не восприняли этой европейской революции. В России в целом и в Псковской области в частности по сути происходящих событий еще не завершился ХХ век и все еще не наступил век ХХI. Мы живем во вчерашнем дне. Мы не современны. И это значит, что мы можем проиграть.

«Равен Риму, могуществен и населен…»

Если бы речь шла о чем-то полностью новом, ранее не затронутом, не испробованном, то можно бы было сказать: всё впервые, мы – первопроходцы, до нас никто не решал здесь таких задач, и поэтому мы отстаем.

Но в Пскове невозможно так говорить. История не позволяет. Потому что Псков с ХI по XVII века был вполне европейским городом, – конечно, в понимании тех времен, тех эпох, тех умонастроений. Псков был активен, это было его характерной чертой, его стилем жизни, его образом мышления. Именно поэтому он притягивал к себе – государственных деятелей, завоевателей, торговцев. Он был аппетитен, желанен, привлекателен. Это обаяние средневековых городов – то, на чем выросла и выжила практически вся европейская культура, в первую очередь, культура жизнеустройства, культура интеллектуального мышления, культура экономического и политического развития.

Псков не отставал от Европы. Псков был частью этого потока, частью общеевропейского развития, частью европейской цивилизации. Псков был современным городом, что делало его жителей современными людьми.

Политика и экономика (торговля в первую очередь) шли рука об руку, упорно продвигая друг друга.

Очень коротко позволю себе привести ряд исторических иллюстраций, о которых, – что тоже показательно, – в нынешнем Пскове осведомлены, как правило, только немногочисленные исследователи.

Княгиня Ольга после своего крещения в Византии в 957 году (кстати, ее христианское имя – Елена, а Ольга – имя языческое) уже в 959 году послала специальную миссию в Регенсбург, тогдашнюю резиденцию короля Отто Первого, для налаживания связей с Западом. Ольга просила направить епископа и нескольких священников монашеских орденов для христианской миссионерской деятельности среди своих подданных, надеясь таким образом крестить Русь. Миссия с трудом добралась до Киева, где застала принявшего власть сына Ольги (Елены) князя Святослава, который был совершенно не расположен к христианству и опирался при этом на варяжскую дружину. Он отказался от инициативы своей матери и отправил христианскую миссию обратно в Германию. Крестил Русь, но уже по совершенно иному укладу, младший сын Святослава, внук Ольги (Елены) Владимир.

Легендарный псковский князь Довмонт, в крещении Тимофей, уроженец Литвы (кн. 1266-1299), только открыл собой список литовских князей на псковском княжении. Разные бывали среди них люди, не всех псковичи любили, но, однако, принимали и всем городом доверяли им руководство псковским войском, не опасаясь, что иноземцы.

Прочные торговые пути из Пскова на Запад были проложены уже в X-XII веках, особенно тесными они стали с Юрьевом (Дерпт, ныне Тарту, который иногда от войск Ливонского ордена обороняли русские князья) и будущей Ригой. С той поры в языках соседей сохранилось много сходных слов. Именно с берегов Двины в 1200 году в Псков прибыли первые немецкие коммерсанты. Договор Пскова с городами Ганзейского союза (их было около 150 во главе с Любеком), состоявшийся в середине XIII века, открыл ганзейским купцам дорогу на псковский рынок. И хотя в Пскове никогда не было отдельного Ганзейского двора, рынок был очень привлекателен, в том числе по причине благоприятных условий для торговли.

В конце XVI века, после успешного посольства Захарии Мейера в 1586 году, любекским (ганзейским) купцам было разрешено платить в Пскове половинные пошлины, что вызвало настоящий торговый бум. Город процветал на торговле.

В Пскове действовали гостиные дворы – Большой, Тверской, Льняной, Соляной, Двор для московских людей (московских купцов).

Уже тогда псковский рынок носил во многом оптовый характер и связывал торговцев отдаленных территорий. Псковские купцы вели крупные торговые операции на внутреннем российском рынке, закупая на псковском торге как для внутренней торговли, так и на экспорт хлеб, лен, кожу, железо, гончарные изделия, соль, рыбу, мед, сало, воск. Частыми постояльцами в Пскове были купцы из Москвы, Твери, Суздаля, Костромы, Ярославля, Углича, Рязани, Новгорода, Устюжны Железнопольской…

Значение собственного псковского хлеба выходило далеко за пределы Псковской земли. Летопись за 1422 год свидетельствует: «…на всей Русской земле был великий голод три года: раньше всего в Новгороде, и в Москве, и во всей Московской земле, и в Тверской… А в Пскове на Крому клети были полны всякого изобилия еще из старых лет. И пошли к Пскову новгородцы, карелы, чудь, вожане, и тверичи, и москвичи, и, проще сказать, со всей Русской земли. И пришло их во Псков великое множество. И начали скупать рожь в Пскове…» Цены на псковский хлеб и сведения об урожае отражались в летописях как существенная информация эпохи.

Наиболее крупные псковские купцы (объединенные в профессиональные организации – ряды) вершили сделки непосредственно в ганзейских городах и Ливонии. Псков был одним из крупнейших центров внешней торговли России.

В северном Пскове существовал целый сурожский торговый ряд – купцы, торговавшие с южными странами через город Сурож на крымском берегу. В 1589 году в Риге одновременно вели дела псковские купцы Андрей Тимофеев, Андрей Коросонский, братья и племянник Тимофея Семенова, а также печорский приказчик Иван Устюгов. При малейшем повышении проезжих пошлин торговцы десятками немедленно жаловались государю.

Псковские купцы годами проживали в Дерпте, построили там церковь Святого Георгия, пользовались льготами и привилегиями. А случай ареста в Дерпте 25 русских купцов в начале XVI века привел к войне между Россией и Ливонским орденом, активно мешавшим международной торговле.

На псковских гостиных дворах продавали и покупали итальянский шелк, английские сукна и бумагу, шведский металл, продукты южных стран – изюм, перец, винные ягоды, уксус… По псковской таможенной книге 1670-1671 гг., из пошлинных сборов по гостиному двору более 53% приходится на пошлины с иноземных товаров и лишь около 47% - с товаров, произведенных в России.

По некоторым сведениям, в Пскове постоянно проживало до 100 немецких купеческих семей, возникло целое Немецкое подворье на берегу реки Псковы напротив Кремля, сразу после моста, слева, где сейчас предполагается возвести квартал «Золотая набережная». Место так и называли – Немецкий берег. В XVII веке Немецкий двор перенесли на Завеличье, в район Иоанновского монастыря.

Активная внешняя торговля сделала возможным расчеты на территории Пскова немецкими монетами – пфеннигами, на Руси их называли «пенязи». Собственный Денежный (Монетный) Двор в Пскове возник в 1424-м и действовал до 1663 года. Его главой традиционно становился один из крупнейших псковских купцов.

Уже в середине XIV века Псков насчитывал около 25 тысяч жителей – примерно на пять тысяч больше, чем Кельн. По некоторым сведениям, к XVI веку население города достигло 50 тысяч человек – огромная цифра для средневековой Европы, уровень крупнейших европейских столиц.

Псковское купечество, кровно заинтересованное в добрососедских отношениях с Западом, принимало непосредственное участие даже в дипломатической деятельности. В источниках середины XVI века упомянут купеческий староста Семен Преподобов, принимавший участие в дипломатических переговорах с ливонцами.

Только в Пскове и Новгороде из всех российских земель после татаро-монгольского нашествия выжили и действовали европейские по своей сути органы городского самоуправления, реально контролировавшие выборную городскую власть и влиявшие на ее персональный состав. Псковская вечевая республика в XIV-XVI веках была в большей степени европейской территорией, чем какая-либо другая часть российских земель.

Широко известно сравнение Пскова сподвижником польского короля Стефана Батория Яном Пиотровским в 1581 г. с Парижем («Господи, какой большой город! Точно Париж!.. Во всей Польше нет города, равного Пскову…»), а в 1592 г. уже не завоеватель, а путешественник из Германии Иоган Давид Вундерер записал: «Псков по величине, как полагают некоторые, равен Риму, почти так же могуществен и населен…» Он же отмечал, что город просто наполнен иностранными купцами.

Экономика региона (а не столичное вспомоществование!) позволяла Пскову вплоть до начала XVI века практически самостоятельно содержать действующую боевую крепость, превосходившую по своим масштабам Московский и Новгородский Кремль.

На мосту

Необходимо признать, что экономическая и политическая роль Пскова в средневековой Европе в полной мере невозвратима, как и само средневековое Российское государство.

Но этот стиль – заразительный, амбициозный и многообещающий стиль европейского города, центра политики и международного бизнеса, – он востребован сегодня в Пскове как ничто другое, – как воздух, как дыхание жизни, как сам кислород.

Как найти городу свое место в новой Европе?

В вопросе и ответ – его надо искать не только в России, не только внутри страны.

Никак не могу избавиться от ощущения, что во всем нашем сегодняшнем торжестве – огромная недосказанность, более того – невысказанность. Не прозвучал юбилей Пскова в современной Европе, а в России отметился только событиями культуры – яркими, радостными, просветленными, но давайте смотреть правде в глаза – этого же совершенно недостаточно, чтобы сделать юбилей событием не только знаменательным, но и толчковым, резонирующим, продуктивным.

В мае 2004 года, меньше чем через год, Европейский Союз, как прилив, дотянется до российской границы. Это значит, что экономическое влияние объединенной Европы на Псковскую область (не только благоприятное, к слову) многократно возрастет. Но мы так и не провели за весь юбилей ни одной встречи по проблемам европейского экономического развития и сотрудничества, а это, именно это, интересует в первую очередь наших западных соседей – традиционных исторических партнеров Пскова. Еще в большей степени это должно волновать нас самих, потому что привлечение ресурсов Европейского Союза к развитию Латвии и Эстонии может привести к такому расширению разрыва в уровне жизни по разные стороны границы, что это угрожает нам потерей того немногого из человеческого потенциала региона, что еще сохранилось.

Мы чувствуем себя европейцами или нет в начале третьего тысячелетия? Нам необходимо признание Европы и ее участие в развитии Псковской области как европейского региона России?

Если все-таки да, то тогда надо было биться за то, чтобы именно в этом году хотя бы Псковский Кремль (а лучше – весь исторический центр города) был включен в перечень Всемирного Наследия ЮНЕСКО, в так называемый список Достояний Человечества, а не прозябал там в длинной предварительной очереди. Правда, для этого надо совсем иначе относиться к историческим памятникам и самому ландшафту в центре города, для этого надо «пробивать» этот проект буквально ежедневно, об этом надо говорить с президентом и правительством, потому что это тот самый нечастый вопрос, в решении которого не стыдно и даже необходимо просить любой помощи. Потому что так и только так делаются судьбы городов и регионов.

Пскову, если он хочет стать успешным европейским городом, необходимо создать международный бизнес-центр национального уровня. Иначе никакой крупный бизнес – ни российский, ни западный – не отреагирует на декларации о готовности к инвестициям и сотрудничеству. Но до сих пор об этом нет и речи.

Пока что псковские предложения по привлечению инвестиций, за редким исключением, выглядят пугающе примитивно: «нам нужно столько-то денег». Но это не язык инвестиций, это язык иждивенцев. А чтобы освоить другой язык, надо регулярно разговаривать с теми, кто владеет им в совершенстве, и слушать этих людей внимательно, и делать, как они говорят, не перекладывая представления о цивилизованной экономике на некий «пскопской манер». Ни одного такого рода международного разговора в рамках юбилея так и не состоялось, никаких новых «ворот» и «окон» в Европу мы не открыли.

До сих пор не построена в Пскове ни одна «четырехзвездная» гостиница, без которой невозможно на приличном уровне провести ни одно мероприятие международного ранга. Многим у нас это может показаться странным, но по европейским стандартам в Пскове действительно «негде жить». И какие после этого могут быть вопросы…

Уже со всех сторон света нам говорят одно и то же: Псковская область – это мост между Россией и Западной Европой, место диалога политиков, бизнесменов и общественных деятелей из разных стран и регионов, «пилотная» территория европейского сотрудничества на границе Восточной Европы. Поговорят, а потом устают. Потому что мы не реагируем.

А ведь едва ли не каждый день ходим по Ольгинскому мосту, с Запада на Восток и обратно. И начинается от самого моста как-никак Рижский проспект. Какие еще нам нужны подсказки и персты Судьбы?

Вся наша история, все былое процветание Пскова говорит нам о том, куда надо двигать город, куда направить вектор его развития, где и в чем наш шанс.

Посмотрите на карту. Псков, как большая скрепка, устроился в устье Великой, в предтече большого озера и, – посмотрите немного шире – Балтийского моря. Снимите «скрепку» – и что-то рассыплется, разойдется, распадется.

Но сегодня эта «скрепка» держится только на исторической и культурной памяти, хранителями и носителями которой выступают редкие представители научного мира. Не рядовые горожане, не предприниматели, не власти.

Очнитесь, уважаемые сограждане. Рядом с вами, на расстоянии вытянутой руки, живет Европа – та самая Европа, для становления и процветания которой так много сделал город Псков, скромно и провинциально отмечающий ныне свою многовековую годовщину. Не обольщайтесь визитами нескольких государственных чиновников, классным концертом классической музыки и открытием двух одноименных памятников. Мы намного дороже стоим, правда.

Перед нами совсем другая задача – мы должны открыть наш город Европе, открыть его по-новому – как партнера и конкурента, как центр притяжения деятельных людей, как современника.

Такой сегодня ветер. Но, чтобы его поймать, надо поднимать паруса, надо рисковать, надо расставаться с пессимизмом и равнодушием – крестными родителями бездеятельности. Оглянешься вокруг – и порой уже не верится в реальность такого порыва, а посмотришь в историю – еще верится…

Знаете, чего нам не хватает больше всего? Внутренней свободы и вдохновения, этого главного строительного материала всех времен и народов.

Петр построил Санкт-Петербург на пустом и гиблом месте и сделал его усилием воли столицей государства Российского. А Псков как стоял, так и стоит – на «живом месте», на перекрестке Европы, около моста между Востоком и Западом.

Город ждет, когда его поймут, почувствуют, расколдуют. Рано или поздно это все равно произойдет.

…Может быть, тогда вырастут в Пскове те, кто найдет силы и подвигнет себя, чтобы вернуть городу в первоначальном облике погибший в эпоху безвременья наш символ и нашу гордость – Ольгинский мост.

*Автор сожалеет, что в течение всего прошедшего года дискуссия по заявленной теме так и не была поддержана.